международный информационный проект "РУССКИЙ ДИАЛОГ"

Внимание! "Русский Диалог" изменил адрес.
Теперь к ссылке rus-dialog.com добавляем ACTIVEBOARD, получается Rus-Dialog.Activeboard.Com.
Постепенно на форуме все ссылки относящиеся к Rus-Dialog.com и Sobesednitsa.Activeboard.com будут заменены на
Rus-Dialog.Activeboard.Com

Звери Диавола. Священная война инквизиции

Судебные процессы над животными, регулярно проходившие в средние века, могут показаться бредом и безумием (чем они, собственно и являлись), но частично объяснить причины этого сумасшествия можно, если посмотреть на суды не только как на отражение средневековой суеверной ментальности и магического восприятия мира, но и через призму понимания их галлюциногенного характера. В обществе, отравленном спорыньей и живущем наяву в мире Босха, населенном монстрами, суккубами и инкубами, коровы и петухи вполне могут служить дьяволу, ведьмы превращаться в кошек, а гусеницы и майские жуки тучами собираться на Церковные Суды и выполнять Божественные предписания на выселение.

Скрытый текст

Светские процессы против отдельных животных, обвиняемых в уголовном порядке за убийство и членовредительство, регулярно проходили в Европе. Впрочем, слово «светские» здесь не совсем уместно, ибо на процессах господствовал ветхозаветный принцип: око за око, зуб за зуб. «Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя» (Быт. 9:5).

И если инквизиция предпочитала костер, то светские суды способы казни выбирали разнообразные — в соответствии с тяжестью содеянного. Так, собаку, укусившую чиновника, австрийский суд приговорил к «одному году и одному дню тюрьмы», ослу, забредшему на чужое поле, отрубили ухо, а двух свиней-убийц заживо закопали в землю. В большинстве же случаев ограничивались публичным повешением. Иногда зверей даже обряжали в одежды, чтобы все выглядело «как у людей». «Был случай, когда свинье отрубили нос, а на обрубок головы надели человеческую маску. Больше того, иногда на животное надевали даже человеческое платье: жилет и брюки, чтобы иллюзия была еще более полной».¹ При этом как раз с людьми обычно поступали наоборот: «Казни предшествовала процедура социальной деградации осужденного: с него срывали одежды, соответствовавшие его сословному статусу^»2.

В течение всего процесса проштрафившиеся четвероногие пребывали в одиночном заключении. Соблюдались все положенные церемонии — до мельчайших мелочей. В архивах французского города Мелен сохранился отчет по расходам на казнь свиньи: «Кормление свиньи в тюрьме: 6 парижских грошей. Далее — палачу... для приведения приговора в исполнение: 54 парижских гроша. Далее — плата за телегу, на которой свинья была доставлена к эшафоту: 6 парижских грошей. Далее — плата за веревку, на которой была повешена свинья: 2 парижских гроша и 8 денариев. Далее — за перчатки: 2 парижских денария».¹ По сравнению с европейскими судами, аналогичный процесс российского правосудия времен Павла I, когда бодливый баран был приговорен к ссылке в Сибирь, выглядит просто шуткой.

За уголовные преступления чаще других животных, естественно, судили свиней — с тех пор, как монастыри и ордена стали их разводить, а монахи ордена св. Антония получили право пасти свиней, где угодно, множество свиней, бесхозно бродивших по улицам средневековых городов, стало нападать на детей и есть их. Жан Дюре в 1573 году писал в своем трактате: «если животные не только ранили, но убили и съели любого человека, что, как показывает опыт, часто имеет место в случаях с маленькими детьми, съеденными свиньями, то они должны заплатить своей жизнью и приговариваться к повешению и удушению, чтобы вычеркнуть память о чудовищности дела».³ Бывало, что на основании определенных процессуальных норм провинившуюся свинью отправляли на дыбу, и ее отчаянный визг вносился в протокол, как признание вины.¹

Но уголовные суды — лишь малая доля процессов. Не оставалась в стороне Церковь, проводя над животными суды массовые. На этих судах обвиняемыми выступали мухи, гусеницы, саранча, кошки, рыбы, пиявки и даже майские жуки. Над последними садовыми вредителями, именуемыми еще майскими хрущами, в 1479 году в Лозанне (Швейцария) состоялся громкий процесс, длившийся два года. Решением суда шестиногим преступникам предписывалось незамедлительно покинуть страну. Множество подобных судебных дел описываются в классическом труде Дж. Фрэзера.

---

«В Европе вплоть до сравнительно недавнего времени низшие животные в полной мере несли наравне с людьми ответственность перед законом. Домашних животных судили в уголовных судах и карали смертью в случае доказанности преступления; дикие животные подлежали юрисдикции церковных судов, и наказания, которым они подвергались, были изгнание и смерть посредством заклинания или отлучения. Наказания эти были далеко не шуточные, если правда, что св. Патрик прогнал в море заклинаниями всех пресмыкающихся Ирландии или обратил их в камни и что св. Бернар, отлучив жужжавших вокруг него мух, уложил их всех мертвыми на полу церкви. Право привлечения к суду домашних животных опиралось, как на каменную скалу, на еврейский закон из Книги завета. В каждом деле назначался адвокат для защиты животных, и весь процесс — судебное следствие, приговор и исполнение — проводился при строжайшем соблюдении всех форм судопроизводства и требований закона. Благодаря исследованиям французских любителей древностей были опубликованы протоколы 92 процессов, прошедших через суды Франции между XII и XVIII вв. Последней жертвой во Франции этой, можно сказать, ветхозаветной юстиции была корова, которой был вынесен смертный приговор в 1740 г. нашего летосчисления».⁴

---

В Лозанне такие суды над массовым ответчиком проходили с завидной регулярностью. Кроме майских жуков там судили, например, гусениц. Когда последние опустошили этот округ в Швейцарии, их по приказу епископа трижды «вызывали на суд» колокольным звоном. При этом миряне опустились на колени и, трижды произнеся слова молитв «Отче наш» и «Богородица Дева, радуйся», обратились к божественной помощи. И хотя гусеницы на суд не явились, их интересы защищал специально назначенный адвокат. Дело, разумеется, выиграла община. Согласно приговору гусеницы, ставшие прибежищем дьявола, были торжественно прокляты во имя Отца, Сына и Святого Духа, и им было приказано удалиться со всех полей и исчезнуть. Не тут-то было. Ответчики, согласно свидетельству хроник, «нашли, что им удобнее продолжать жить на почве Лозанны, и оставили проклятия без внимания».

Несмотря на игнорирование гусеницами церковных приговоров идея вызывать их на суд приглянулась. Возможно, христиане решили, что Господь явил милость к своим тварям и спас их, обратив в бабочек. Так или иначе в 1516 году обитатели города Вильноз также предъявили иск к гусеницам. Приговор обязал гусениц покинуть в течение шести дней виноградники и земли Вильноза, угрожая им в случае ослушания церковным проклятием. А в той же Лозанне, закончив с гусеницами, в 1451 году возбудили дело против пиявок, которые стали размножаться с невиданной быстротой, и стоило ступить ногой в лужу, как в ногу тут же впивались десятки кровососов. Большое количество пиявок было доставлено в суд, чтобы выслушать постановление, предписывающее им покинуть данную местность в течение трех дней. Так как совращенные дьяволом пиявки упорствовали и отказались повиноваться, то их торжественно подвергли заклинанию. Как обычно считалось, прихожане, не внесшие своевременно десятины, не могли рассчитывать на благодетельное действие такого проклятия. В провинции Савойя начиная с XVI века гусеницы и другие насекомые, в случае причинения ими серьезного вреда, подвергались священниками отлучению. В 1519 году в швейцарском поселке Глурнс начался процесс против полевых мышей. Суд постановил, что «называемые полевыми мышами вредные животные обязаны в течение 14 суток покинуть пахотные земли и луга и переселиться в другое место». Обычай возбуждать судебные процессы против вредных зверей и насекомых сохранялся до первой половины XVIII века.

Схема процессов обычно была одинакова: после само собой разумеющейся троекратной неявки в суд ответчиков — мышей или майских жуков — суду приходилось выносить заочное решение. В нем виновным, под страхом ужасающих заклинаний с церковной кафедры, предписывалось в положенный срок покинуть определенную местность. Впрочем, иногда тех же гусениц и червей приносили в суд в большом количестве. Вроде как делегатов от «дьявольского гусеничного общества».

Но если против туч насекомых суды и инквизиция были бессильны (хотя процессы подпитывали церковный фольклор об успехах в такой борьбе св. Патрика, св. Бернара и т.д.), зато в индивидуальной тяжбе с демонами, вселявшимся в кошек, ослов, лошадей и прочих тварей, обвиняемых в оборотничестве, христиане взяли реванш. На кострах были сожжены тысячи животных, не считая бесчисленных кошек; но о последних чуть позже.

С легкой руки церковников с конца XIII века утвердился подлинный культ дьявола. Христианство разработало свою демонологию, согласно которой мир делится на царство Божие и царство дьявола. Люди верили, что именно дьявол насылает на поля насекомых. Почти во всех хрониках VI—XIII веков дьявол проявлял необычайную активность, организовывая целые заговоры. В ряде старинных документов ссылки на его делишки встречаются даже чаще, чем упоминания о Боге. В XVI веке Иоганн Вейер (Johannes Weyer), хоть и выступал против охоты на ведьм, но в силе дьявола не сомневался. Он даже умудрился классифицировать и пересчитать всех чертей, не сообщив, правда, каким именно образом ему удалось это сделать. По его словам, этих исчадий ада насчитывалось... 44 635 569, и ни одним больше или меньше.* И чем больше церковь рассказывала о дьяволе, тем больше становился страх перед ним. Считалось, что он появлялся под вой ветра и грохот бури в любом облике: собаки, волка, кота, медведя, обезьяны, ястреба, ворона. Любое животное могло оказаться в его власти. Неудивительно, что тут же хватали первую попавшуюся под руку животину. Казалось бы, от гражданских судей можно было бы ожидать большего здравомыслия. Ничуть не бывало. Принятая процедура являла собой лишь искаженное подобие инквизиционной.

Процессы с массовыми ответчиками обычно шли долго. Например, тяжба между общиной Сен-Жюльен и жуками продолжалась с перерывами более сорока лет с 1445 года. Если же обвинялись единичные твари, то возмездие за колдовские дела настигало их быстро. В 1474 году, в самый разгар процесса над Сен-Жюльенскими жуками, в Базеле судили одного старого петуха за то, что он якобы снес яйцо. Естественно, нашлись свидетели такого деяния, которые, «лично все видели», и обвинитель потрясал здание суда ужасающими историями о том, как сатана сажает на петушиные яйца ведьм, чтобы они, как наседки, высиживали наиболее вредоносных для христиан тварей, и о том, что петушиные яйца используются для изготовления колдовских снадобий. Отсюда видно, что пресловутый трактат «Молот ведьм», который появится чуть больше десяти лет спустя, и остальные демонологические трактаты не спровоцировали «демонофобию», как полагают некоторые исследователи, а лишь формализовали страхи, уже внедренные в сознание христиан церковью. Показательно, что защитник обвиняемого петуха даже не пытался оспаривать такие обвинения поскольку, как отмечает Фрэзер, «все эти факты были слишком явны и общеизвестны, чтобы их можно было отрицать»⁴. В результате этого процесса суд постановил сжечь петуха вместе с произведенным им яйцом, что и было исполнено со всей торжественностью. С тех пор ведьмы, несущие яйца, стали часто мерещиться отведавшим черного хлеба со спорыньей демонологам. «К примеру, один не в меру доверчивый демонолог уверял, что самолично видел деревенскую ведьму, которая каждый день откладывала яйца в соломенное гнездо. Она даже кудахтала по-куриному»⁵.

Массовые ответчики обычно подвергались церковному проклятию и изгнанию. Когда бернские власти возбудили дело против жуков-вредителей, которые были вызваны в суд обычным порядком, дабы предстать для объяснений перед его милостью епископом лозаннским, им было предписано явиться на шестой день после вызова ровно в час дня. Однако по наущению дьявола насекомые оставались глухи к этому приказанию. В результате, после долгого судебного разбирательства, епископ огласил приговор, начинающийся так: «Мы, Бенедикт из Монферрато, епископ лозаннский и пр., выслушав жалобу высоких и могущественных господ из Берна на жуков inger, а также неосновательные и не заслуживающие внимания возражения обвиняемых, осенив себя крестным знамением и руководясь велениями бога, единственного источника правосудия на земле...»⁴. Но хотя епископ и проклял жуков по всем правилам — «властью всемогущего бога отныне вы прокляты, а число ваше да будет с каждым днем сокращаться, где бы вы ни были» — но те продолжали досаждать и тревожить жителей Берна за их грехи до тех самых пор, пока последние, как пишет Фрэзер, не обратились к неприятному, но испытанному средству, уплатив причитающуюся церкви десятину.

Из Старого Света обычай возбуждать судебные процессы против животных перекочевал вместе с христианами в Новый Свет. В 1713 году в Бразилии францисканцы обвинили местных муравьев в подтачивании фундамента монастыря. Процесс был долог, но, как нас убеждают христиане, муравьи под страхом великого отлучения «спешно покидали свои муравейники, направляясь прямо на отведенное им новое местожительство». Представления о животных, как о слугах нечистого, и особенно о связи кошек с дьяволом, столь широко распространившееся в Европе, естественно, перекинулись через Атлантику в американские колонии, где состоялись нашумевшие салемские процессы над ведьмами в штате Массачусетс. Как показал тогда один свидетель, на него напала дьяволица, которая «влезла в окно и была похожа на кошку, набросилась на него, крепко схватила за горло, долго лежала на нем и почти убила». Когда он завопил, призывая Святую Троицу, она «спрыгнула на пол и вылетела в окно». Расследующим этот случай современным ученым удалось реабилитировать «ведьм» и установить виновника гибели невинных женщин и животных. Причиной была рожь, зараженная спорыньей.

Существует такая байка, рассказывающая об одном испанском алхимике, богохульно утверждающем, что платина — это металл, когда отцам церкви было ясно: «лишний» металл — бесовская выдумка и ересь, ибо раз в Библии названо только шесть металлов — железо, медь, золото, серебро, олово, свинец то, следовательно, седьмого быть просто не может. На это алхимик дерзко заметил, что собаки упомянуты в Библии 18 раз, а кошки ни разу, что не мешает им существовать! Алхимику тому костром наглости поубавили, а замечание его церковникам понравилось. Действительно, раз кошек нет в Библии, значит не место им и в жизни. Значит создание это — не Божеское и должно быть стерто с лица Земли. Хорошо, что в Европе не водились неизвестно как доплывшие с Ноева ковчега в Австралию кенгуру — также не упоминаемые в Библии, а то и им бы досталось... Был ли такой алхимик в реальности или нет, но факт остается фактом — никто так не пострадал от инквизиции и от простых христиан, как обыкновенные кошки.

Кошка — первый враг христианина

Я мог бы привести бесчисленное множество случаев, как демоны появлялись в образе кошек, какое множество детей было уничтожено ведьмами и сколько колдовской мази было сделано из их мертвых тел. Но разве есть нужда в приведении всех этих фактов? (Исследование о ведьмах. Варфоломей де Спина. XVI в.)

 

К тому моменту, когда известный демонолог Варфоломей де Спина писал свои широко распространенные опусы, доказывать «зловредность» кошек уже действительно не было необходимости. К XVI веку, после сотен лет церковной пропаганды, все и так уже в это верили.

А началось формирование ненависти к кошкам еще задолго до инквизиции. Все дело в том, что в глубокой древности во многих странах кошки считались животными священными, и многие главные божества изображались либо с кошачьими головами, либо с кошачьим телом. Одно время убийство кошки даже каралось гораздо строже, чем убийство человека. Скажем, египтяне обожествляли кошек, считая их воплощением богини Бастет, дочери Бога Солнца Ра. Кошек даже мумифицировали. Целые кладбища мумифицированных кошек нашли в недалекие времена применение у захвативших Египет англичан. Собранные мумифицированные животные были переработаны на удобрение и вывезены на английские пашни. В запутанном пантеоне египтян сам Бог Ра, а так же Осирис — Бог загробного царства — иногда принимали облик кошки. Из-за ее загадочно светящихся глаз кошке приписывали связь с луной и почитали наравне с этой «звездой ночи, светящей влюбленным».

И в германской мифологии кошки (правда, дикие) уже с давних пор занимали прочное место. Они тянули колесницу Богини Фреи — матери жизни. Богиня Фрея почиталась так же как Венера или Лада. Ей посвящали один день в неделю, и его называли день Фреи. Этот день, пятница, считался самым подходящим днем для свадеб. Христианским священникам понадобилось длительное время, чтобы отучить народ от этого старого обычая. Так как Христос умер в пятницу, то вряд ли этот день, по их понятиям, мог быть для народа счастливым.

Раньше и в монастырях извлекали выгоду из охотничьего кошачьего инстинкта. Кельтские монахи очень активно разводили кошек и тем самым сберегали монастырские запасы. Но христианство не могло простить кошке ее языческого прошлого и кошкам дорого обошлась их связь с языческим почитанием. В своей борьбе за власть церковь в первую очередь стремилась вытравить из народа воспоминания о нем.

В одной из ранних версий Тайной вечери кошка выступала в качестве символа еврейского предательства. В средние века кошку стали связывать со злыми силами. Жители Фландрии, например, в отличие от населения других фламандских городов, издавна считались любителями животных. Правда любителями своеобразными. Еще в 962 году во Фландрии правителем Бодуэном III была установлена «Среда для кошек» — во время второй недели христианского поста пару-тройку живых кошек сбрасывали с высокой башни замка. Эта богоугодная церемония будет повторяться много лет — до начала XIX века! Ламбен, архивариус города, присутствовал в 1817 году при последней экзекуции: «Кошачий палач в красной куртке и голубом колпаке, украшенном цветными лентами, сбрасывал животных со штурмовой башни. Некоторым, правда, иногда удавалось выжить и бежать, а зрители преследовали их...»

Казнь приобретала и другие формы, осуществляясь под самыми разными бессмысленными предлогами. В той же Фландрии, чтобы избавиться от привидений, которые грозили заполнить замки, собирали множество бездомных кошек. Их забрасывали камнями, а затем шпарили кипятком. Неизвестно, перестали ли появляться привидения (это, конечно, зависело не от кошек, а от количества спорыньи в урожае), но настоящие страдания для бедных кошек по всей Европе только начинались. Свидетельства массовых расправ над кошками до сих пор сохранил язык: немецкое слово «кэтцер» (еретик) происходит от «катце» (кошка). Средневековая «наука», незнакомая с греческим языком, затруднялась объяснить самое название «катары» (от греч. чистый). Теологи считали, что «катары зовутся так от кота: ибо, как говорят, они целуют в зад кота, в виде коего, как говорят, является им Люцифер», – так писал в 1200 году профессор богословия Парижского университета, схоластик Алан из Лилля, возводя название «катар» к латинскому cattus — «кот». Безграмотность теологов закрепил в 1233 году папа Григорий IX своей буллой Vox in Rama, где с отвращением описывал такое неслыханное кощунство катаров-идолопоклонников, как поклонение сатанинскому коту: «по окончании пиршества, устроенного в честь новичка, показывается черная кошка. Все присутствующие целуют ее в задний проход». Теперь в существовании бесов и ведьм никто не мог сомневался: «В 1233 г., как раз когда возводились своды соборов в Майнце и в Шпайере, появилась булла Vox in Rama, в соответствии с которой вера в чертей и ведьм сделалась канонической»⁶. Удар папы был направлен на еретиков, но попал и по кошкам.

С приходом инквизиции кошкам стало еще более понятно, что такое христианский ад. Инквизиторы для укрепления веры в заблудших душах людей находили все новых и новых поборников дьявола, которых пытали и приговаривали к страшным мукам. Кошки на свою беду подходили на роль дьявольских созданий куда лучше чем, скажем, коровы — подозрительное и нечестивое поведение: прогулки по ночам в одиночестве, душераздирающие концерты, святящиеся во тьме глаза... Появился миф о гигантской кошке с раздвоенным хвостом, в котором концентрировалась болезнь. Чтобы защитить дом от напасти, домашним кошкам стали купировать хвосты. Позже в домах кошек не стало — кто же захочет держать дома беса? Кошек стали уничтожать массово. Для борьбы с крысами пришлось искать замену. Так в Европе появились новые домашние животные — фретки (хорьки).

	Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм. 1515 г.

Считалось, что в кошек перевоплощались ведьмы. Теперь рядом с ведьмой сгорала и кошка, в которую якобы превращалась участница шабаша, словно один дух мог одновременно существовать в двух разных телах. Но христиан, привыкших думать в стиле «единой троицы», это не смущало. Считалось, что двойное коварство кошки заключалось именно в том, что она могла быть как сообщницей колдуньи, так и самой ведьмой, принявшей кошачье обличье. В те годы в Европе «зоологические» процессы никого не удивляли, к суду привлекали всех животных подозреваемых во «зле». Но кошки выступали в судах в роли обвиняемых чаще всего.

Инквизитор Николя Реми в 1387 году обвинил ведьм в Ломбардии (Северная Италия) в том, что они почитают в образе кошки самого дьявола. Церковники заявили, что кошки — «языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом», и кошек, особенно черных, бросились сжигать на кострах с еще большим усердием. Отдельно или вместе с ведьмами. «Мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов» — громыхал Папа Иннокентий VIII в своей печально известной булле «Summis desiderantes affectibus» («С наибольшим рвением»), но что касается кошек, так никто и до того не препятствовал. Наоборот, поддерживали с энтузиазмом. Во времена семилетнего процесса над орденом Тамплиеров, рыцарей, наряду с другими преступлениями против веры, под пытками заставляли признаваться, что они поклонялись идолу с головой кошки. Инквизиция, пытаясь выбить признания в связях с дьяволом, стала пытать и самих кошек. Кошки — странное дело! — несмотря на все старания палачей почему-то никак в своих связях с дьяволом признаваться не хотели, что только укрепило уверенность инквизиторов в том, насколько сильно завладел ими сатана. Ведь если бы кошка была невиновной, то Бог несомненно открыл бы уста животного, как он уже однажды открыл уста Валаамовой ослицы, чтобы кошка могла сказать речь в свое оправдание.

Уничтожая кошек, церковь как бы боролась против демонов. Демонология набирала обороты. Обычная охотничья игра кошки с мышью интерпретировалась церковниками как игра дьявола с человеческой душой, а тривиальная ловля кошкой мышей — как улавливание дьяволом человеческих душ. Если черная кошка ненароком залезала кому-нибудь на грудь — то только с целью похитить душу. Кошкам припомнили все — и старые связи с язычеством, и ночной образ жизни, и вопиющую сексуальность — во всем находили доказательства их дьявольского происхождения. С церковных кафедр звучали проповеди, в которых прихожанам объяснялось, что «ведьмы часто превращаются в черных кошек, чтобы под покровом ночи творить темные дела и встречаться с бесом». Святые Отцы учили в средневековых проповедях: «Дыхание кошки, которое проходит сквозь ее кожу, — это чума, и если она пьет воду, и слезинка упадет из ее глаз, то источник будет отравлен: каждый, кто из него напьется, неизбежно умрет». Естественно, после таких заявлений несчастных тварей обвиняли во всех людских бедах и горестях. Началось нечто невообразимое: кошек бросали с церковных колоколен, сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде — и все «во славу Божью». В определенные праздничные дни, такие как день летнего солнцестояния, Пасха или Страстная пятница, стало обычным явлением сжигать кошек в ивовых корзинах. Несчастных животных забивали камнями, вешали, четвертовали, сбрасывали в мусорные ямы с отрезанными лапами и выколотыми глазами. Более того, даже встречая на улице ночью бродячего кота, любой добропорядочный христианин считал своим священным долгом разделаться с ним самым жестоким способом. Таким образом борьба с кошками перестала быть только прерогативой инквизиции, а стала делом народным. Кошачьи хвосты зарывали под порогом, чтобы болезни и хвори обошли дом стороной, а убитых животных зачастую замуровывали в стены домов и храмов — считалось, что кошачьи трупы отпугивают демонов. В основе этих обрядов лежало жертвоприношение. Позы некоторых таких находок говорят о том, что животные часто замуровывались живьем.

Вся эта жестокость оправдывалась тем, что кошки, будучи воплощениями дьявола, не могут страдать, каким бы жестоким мучениям их ни подвергали. Куда бы ни нагрянула болезнь или другая беда, в этом обязательно обвиняли кошку. В самом деле, блестящая черная шерсть, светящиеся во тьме глаза, ночные вылазки на крыши — разве это не признаки связи с нечистой силой? Единственное, что может хоть немного оправдать население и на что никто не обращает внимание — это внешний вид и поведение этих кошек. Если сами люди в то время находились под перманентным отравлением спорыньей и наяву видели бесов, летающих ведьм и прочую нечистую силу, то кошки могли выглядеть несимпатично и в реальности. «У кошек состояние тоже менялось — от нервного возбуждения до кататонии»⁷ — так описывает Джей Стивенс реакцию кошек на прием ЛСД. Кроме поведения есть и соматический компонент — шерсть при приеме ЛСД встает дыбом, так называемая пилоэрекция. Плюс прочие симптомы эрготизма — и «воплощение дьявола» готово. Интересный момент: во Франции крестьяне считали, что дух плодородия, которого еще называли «дух хлеба», может принимать обличие кошки. Маленьких детей даже пугали «хлебным котом», который мог прийти и забрать их у родителей.⁸ Действительно ли, по наблюдениям крестьян, кошка, отведав хлеба, вела себя неадекватно, или легенды о «хлебном духе» — простое совпадение?

---

В то время как мыши под воздействием ЛСД показывают только двигательное беспокойство и изменения в манере облизываться, у кошек мы видим, помимо вегететивных симптомов, таких как стоящая дыбом шерсть (пилоэрекция) и повышенное слюнотечение, симптомы, указывающие на наличие галлюцинаций. Животные беспокойно всматриваются в воздух, и, вместо того, чтобы ловить мышь, кошка оставляет ее в покое, или даже останавливается перед ней в страхе.⁹

---

Из утверждения Хофманна напрашивается вывод о косвенной связи эрготизма и чумы: в момент эпидемии эрготизма чумные крысы могут расплодиться не только из-за уничтожения кошек непосредственно, но и из-за того, что отравленные спорыньей кошки их просто не ловят. Впрочем, самих кошек становилось все меньше и меньше отнюдь не из-за отравлений. Христианские суеверия, подогретые демонологическими байками, были для кошек куда опасней.

---

Так же и в Гапе, в районе высоких Альп, на костре летнего солнцестояния жители имели обыкновение поджаривать кошек... Иногда животных сжигали на кострах, раскладываемых весной. В Вогезах во вторник на масленой неделе сжигали кошек, в Эльзасе их бросали в пасхальный костер. В Арденнах кошек бросали в костры, зажигавшиеся в первое воскресенье поста. Существовал и более утонченно-жестокий обычай, по которому кошек подвешивали над костром на конце шеста и поджаривали живьем. „И не было достаточной меры страдания для кошки, служившей олицетворением дьявола“.⁸

---

	Ганс Бальдунг (Hans Baldung Grien). Шабаш ведьм (ксилография), 1510 г.

После разыгравшейся в 1374 году в Меце эпидемии «Пляски святого Витта» (в которой обвинили дьявола в кошачьем обличье) и до конца XVIII века там один раз в год проходила такая же жестокая церемония, как и в Париже. Летние костры в самом Меце о в области зажигались с большой пышностью, в них полагалось сжигать не больше и не меньше дюжины живых кошек. Позже сжигаемых кошек стало тринадцать — по легенде, одной ведьме, приговоренной к сожжению, удалось избежать смерти, так как она превратилась в кошку в тот самый момент, когда ее вели на казнь. И чтобы все-таки наказать колдунью, ловили множество кошек. Тринадцать из них заключали в клетку и выставляли в городском саду, прежде чем привязать над костром. Потом жители радовались, глядя на несчастных животных, корчившихся в пламени: кто знает, может быть, сбежавшая колдунья находится среди жертв этой казни? Самих ведьм продолжали сжигать по тем же обвинениям в превращении в кошек.

---

«В году 1561, пять бедных женщин из Verneuil обвинялись в превращении в кошек, и в том, что кошачьем виде они посещали шабаш и праздношатались (праздношатание: здесь термин уголовно-наказуемого деяния, состав преступления — D. Absentis) среди слуг сатаны, который сам председательствовал в виде козла, и танцевали, развлекая его, прямо на его спине. Они были признаны виновными и сожжены».¹⁰

---

Легковерные (и, не забудем, галлюцинирующие) люди воспринимали самые невероятные истории, которые усиливали их страх и разжигали ненависть. В 1555 году в Амстердаме Майн Корнелиус, колдунью из Роермона, приговорили к сожжению на костре, после того как она призналась в том, что заключила сговор с кошками, и те приходили к ней в дом танцевать. Средневековые миниатюры изображают черных кошек, ставших «придворными» животными колдуний, которые отправляются на ночные сборища. В 1566 году в Вероне, близ Эвре, во время судебного процесса стало известно, что старый замок служит местом встречи колдуний, которые проникают туда под видом кошек. На четырех странников, которые провели ночь в замке, напали бесчисленные кошки. Один из путешественников убит, троим другим, покусанным и поцарапанным, удалось ранить несколько кошек, а на следующий день задержали нескольких «раненных» женщин (потом именно этот сюжет повториться в легендах о волках-оборотнях).

В деле Челмсфордских ведьм в 1566 году кошки уже предстали вампирами. При этом кот ведьмы Элизабет Френсис был вовсе даже не черный, а белый и пятнистый, но оказался способен превращаться в жабу, разговаривал с ведьмой, а как-то раз «принес на ее пастбище овец, числом восемнадцать, черных и белых, которые оставались у нее некоторое время, но потом все исчезли, и она не знает, как это произошло». Кот убивал всех, кто чем-то насолил Элизабет, включая ее собственного ребенка, и насылал пожизненную хромоту на неугодных. За свои услуги кот, которого назвали Сатан, требовал каплю крови, которую ведьма давала ему, укалывая себя. Еще одна ведьма обвинялась в порче девочки «которая с 21 июля чувствовала онемение правой ноги и правой руки». Правда, порча была наслана неким существом, похожим на черную собаку с лицом как у обезьяны и парой рогов на голове. Но сама девочка утверждала, что именно так замаскировался белый кот Сатан. Роббинс подчеркивает, что судьи вполне «допускали, что большая черная собака была котом Сатаном в видоизмененной форме, получающим распоряжения от ведьмы». В вампиризме котов судьи тем более не сомневались и добивались соответствующих признаний от другой ведьмы, которую судили на том же процессе:

---

К концу суда Генеральный атторней еще раз осведомился о ее домашних духах, сосущих кровь. Хотя она призналась во всем остальном, отвечая на прямой вопрос, м-с Уотерхауз отрицала свою виновность:

Генеральный атторней: Агнесс Уотерхауз, когда твой кот сосал твою кровь?

Агнесс Уотерхауз: Никогда.

Генеральный Атторней: Нет? Давайте посмотрим! [Затем тюремщик снял платок с ее головы, и там оказались разнообразные пятна, а одно — на носу]. Ну, во имя веры, Агнесс, когда он в последний раз он сосал твою кровь?¹¹

---

Позже народная молва и легенды о вампирах свяжет с кошками: если покойник был хорошим человеком и умер спокойно в своей постели, он все равно может стать вампиром, если через его труп перепрыгнула кошка.

В центральной Европе тем временем церемонии, аналогичные старой фландрийской, распространились в различных городах и деревнях. В Шлезвиг-Гольштейне, например, кошку, олицетворявшую Иуду, сбрасывали в Святую Пятницу с высокой колокольни. В Польше в первый день поста, в «зольную среду» с клироса церкви сбрасывали сумку или горшок с живой кошкой и золой. Вскоре, впрочем, решили, что такой способ недостаточно эффективен: животное благодаря своей гибкости сохраняет шанс избежать гибели, если мальчишки, ждущие внизу и вооруженные палками, будут недостаточно проворны. Поэтому самым радикальным, «беспроигрышным» методом посчитали сожжение. В Германии кошку, посаженную в корзину, поднимали на верхушку огромной ели, вокруг которой клали солому. Животное проводило там ночь, и лишь на следующий день жители деревни собирались у яркого пламени. Но окончательно побороть богомерзких ведьм никак не удавалось — например во время известной «детской эпидемии колдовства», которая наблюдалась в 1673 году в Кальве (Вюртемберг), дети вообразили, что ночью их возят на метлах, козлах, курицах, кошках на шабаш, где заставляют их отрицать Святую Троицу. Специально учрежденная комиссия, удостоверившаяся, что дети по ночам из своих кроваток никуда не улетают, решила, что детские показания в действительности не что иное, как наваждение ведьм. Местных женщин, признанных ведьмами, тут же пожгли, досталось и кошкам. К тому времени превращения ведьм в кошек считалось само собой разумеющимся. Средневековые ученые ставили опыты по превращению живых людей в кошек, волков и собак (опыты, принесшими ученым того времени полное разочарование — видимо, дьявол хорошо хранил свои тайны).

Вопли пытаемых кошек воспринимались христианами как крики самого дьявола, что давало им иллюзию возможности досадить лично сатане. В Германии, Англии и даже в Америке женщин подвергали пыткам только потому, что они приютили и покормили кошку. Во времена Марии Тюдор в Англии кошку сжигали как символ протестантской ереси, а в правление Елизаветы I — как символ ереси католической.

Профессор Лозинский в предисловие к «Молоту ведьм» писал: «Беспримерная погоня за дьяволом принимала тем более страшные размеры, что сама же церковь изобретала для него все новые и новые ущелья, все более и более таинственные норы. Созданный церковью дьявол ее же стараниями принял всеобъемлющий характер и всепроникающий образ, и теперь для борьбы с ним требовалась неимоверная энергия, необычайное напряжение».

Отметим, что этот «всепроникающий образ дьявола» и инспирированное католиками отношение к кошкам прижились и у их противников. В результате закономерно, что со временем такой «норой дьявола» для протестантов стал и сам папа: «В 1558 году антикатолические толпы в Лондоне заполнили огромные изображения римского папы кошками и сожгли их. Кошки символизировали дьявольское влияние римского папы как антихриста».¹² Потом религиозный символизм отошел на второй план, а отношение к кошкам осталось таким же. «Кошки забивались до смерти, а в Англии их хлестали до смерти в игре, называемой „хлестание кота“» (ibid)

***

В этот день король Филипп, объевшись пирожным, был мрачнее обыкновенного. Он играл на своем живом клавесине - на ящике, где были заперты кошки, головы которых торчали из круглых отверстий над клавишами. Когда король ударял по клавише, клавиша колола кошку, и животное мяукало и пищало от боли. Но Филипп не смеялся. (Шарль де Костер. Легенда об Уленшпигеле)

Со временем подразумеваемая связь с дьяволом уже была нужна далеко не всегда, с подачи церковников издевательства над кошками становятся просто привычной частью европейской культуры и массовым развлечением.

---

«Во Фландрии в 1582 году кошек приковали на судне, заполненном фейерверком. Когда его подожгли, крики котов, смешанных со звуками взрывающегося пороха, явились приятным развлечение для толпы. В некоторых местах „кошачий орган“ был инструментом пытки, в которой сидящих в клетке котов тянули за хвосты, чтобы заставить их издавать звуки. Затем кошек освобождали, чтобы использовать для учебной стрельбы лучников».¹²

---

Сформированная христианством ненависть к кошкам выразилась наглядно выразилась в изобретенным немецким семинаристом-иезуитом XVII века (Athanasius Kircher) устройстве — «кошачьем пианино» (иногда изобретение «кошачьего клавесина» связывают с другим мрачным христианским фанатиком, прославившимся сожженной на костре обезьянкой, — испанским королем Филиппом II, который при своем коронационном вояже по подвластным провинциям привез в Брюссель этот чудо-девайс). Суть милого изобретения была проста — из полусотни кошек отбирали семь или четырнадцать, обладающих голосами различного тона, после чего их в определенном порядке (согласно законам гармонии) помещали в длинный ящик с отсеками. Головы «дьявольских отродий» оказывались высунутыми наружу у передней стенки клавесина, а хвосты — закрепленными в неподвижном положении под клавиатурой. Стоило только нажать на клавишу, как соединенная с ней игла впивалась в хвост или в задницу, и животное издавало крик боли. На таких вот «струнах» и наигрывали «миленькие кошачьи мелодии» на потеху «любителям прекрасного» — придворным дамам и кавалерам (Петр I, будучи в Гамбурге, заказал такой «кошачий клавесин» для своей кунсткамеры). Кошки же, не прошедшие предварительный отбор на «голосистость», просто сжигались.

	Ипр (Ypres), Бельгия. 41-й фестиваль Kattenstoet, май 2006 г.

Ненависть к кошкам превратилась в культ, их убийство — в своего рода спортивное состязание. В Дании кошку закрывали в бочке, вывешивали ее между деревьев и, подъезжая на лошади, кололи бочку копьем. Тот, кому удавалось разбить ее в щепы и убить кошку, объявлялся победителем и провозглашался «кошачьим королем». Во Франции, Бельгии, и Люксембурге кошку или несколько кошек в одной корзине бросали по религиозным праздникам в жертвенный костер как представительниц демона плодородия; еще и теперь во многих местах это жертвенное животное заменяет соломенная кошка на соломенном кресте. В Верхней Силезии кошку сбрасывали с колокольни на страстную пятницу как Иуду. В Ольденбурге убивали старого кота, кто-либо залезал с ним на дерево, держал перед собравшимися шутливую речь, затем сбрасывал мертвое животное вниз, после чего производились похороны, сопровождаемые всяческими дурачествами. В феврале в Ипре по-прежнему проходило ежегодное празднество, назывался «кошачьим месяцем». Сохранилось оно в виде туристической достопримечательности и сегодня. В наши дни жертвенное животное в этом бельгийском городе заменяет целлулоидная или плюшевая игрушка. Их сбрасывают со старой башни раз в три года во второе воскресенье мая на Фестивале кошек (Kattenstoet). Человек, который тащит наверх этих игрушечных кошек, выряжен в шутовские одежды и выкидывает всякие коленца.

	Хогарт (Hogarth). Стадии жестокости. Фрагмент.

«Пытки животных, особенно кошек, были популярным развлечением повсюду в Европе Нового времени. Достаточно только посмотреть на Хогартовские „Стадии жестокости“» — пишет в книге «Великое кошачье побоище» Роберт Дарнтон, профессор европейской истории из Принстонского университета. «Но почему именно кошки? Почему издевались именно над ними? — спрашивает Дарнтон и сам же отвечает: — Прежде всего потому, что кошки были связаны с колдовством». Дарнтон прослеживает источники жестокости, упоминает и сожжения в Меце, по дюжине кошек за раз, и праздничные залпы гарнизона по поводу сожжения кошек, и «ауру веселой охоты на ведьм», и праздник святого Иоанна 24 июня:

---

«Толпы разводили костры, перепрыгивали через них, плясали вокруг них, бросали в них что-нибудь... Любимыми объектами бросания в костер были мешки, набитые кошками. Если парижане любили сжигать котов полными мешками, то Courimauds (cour а mioud или преследователи кошек) из Сен-Шамона предпочитали преследовать пылающего кота на улицах».¹³

---

День святого Иоанна действительно приобрел особо позорную известность. 24 июня на многих городских площадях Франции сооружались виселицы для кошек, во многих городах полыхали костры. В Париже на Гревской площади ставили высокий столб. Наверху подвешивали мешок или бочку с двумя дюжинами кошек. Вокруг столба раскладывались большие поленья, ветки и охапки сена. Все поджигалось, и на глазах у сотен веселящихся граждан бедные животные поджаривались, издавая ужасные крики. Иногда бочка открывалась, и тогда кошки пытались избежать огня, цепляясь за столб, но задыхались от дыма и падали в огонь.

Историк Норман Дэвис ранний вариант этого развлечения описывает так:

---

«На летней ярмарке в середине шестнадцатого столетия в Париже сожжение кошек было регулярной забавой. Специальная сцена была построена так, чтобы большая сеть, содержащая несколько дюжин кошек, могла быть сброшена в костер под ней. Зрители, включая королей и королев, хохотали до упаду, когда животные, воя от боли, подпаливались, поджаривались и, наконец, обугливались. Жестокость тогда считалась забавой».¹⁴

---

	Кошки, бросаемые в огонь на Плас де Грев. Иллюстрация из книги «Добрый король Генрих» Абеля Германа (Abel Hermant, Bibliotheque des Arts Decoratifs, Paris, France)

Французские короли, начиная с Людовика XI и до Людовика XV, а также духовенство и гражданские власти оказывали честь своим присутствием на этой церемонии, как отмечал еще Фрэзер:

---

«Французские короли часто присутствовали на этих зрелищах и даже собственноручно зажигали эти костры. В 1648 году Людовик XIV, увенчанный венком из роз, с букетом роз в руках танцевал вокруг зажженного им костра, а потом принял участие в банкете, устроенном в городской ратуше»⁸.

---

Такое положение длилось несколько столетий, поддерживаемое церковниками и светскими государями. Людовик XV, также участвовавший в сожжении черных кошек, с нежностью относился только к белым ангоркам — у него была такая кошка, с которой он не расставался (хотя причина, очевидно, была та же, что и у «дамы с горностаем» — считалось, что маленькие пушистые животные избавляют от блох). Прекратился этот обычай, похоже, благодаря жене Людовика XV королеве Марии. Да и кошек, случалось, не всегда хватало, иногда приходилось заменять их белками или лисицами.

Продолжали сжигать кошек не только для развлечения, а по суеверным причинам. Кошки, поджариваемые на медленном огне, защищали от ведьм. Поскольку считалось, что только черные животные имели право присутствовать на шабашах ведьм, кошкам иногда им отрезали белые кончики хвоста или ушей, чтобы «дать возможность стать сатанинским животным». Примечателен указ архиепископа из Кельна, изданный в 1747 году и гласящий, что всем кошкам надлежит отрезать уши и за невыполнение этого указа хозяева будут подвергаться крупным штрафам. Дар провидения приобретал шотландец, который три дня и три ночи жарил на огне черных кошек, — этот обычай, так называемый «кошачий вопль», практиковали в 1750 году.

На фоне этого постепенное улучшение отношения к кошкам происходит со времен Просвещения.

---

«Процесс начался во Франции в течение XVII века. Кардинал Ришелье держал десятки кошек при дворе. В начале восемнадцатого века французский двор склонился к расположению к кошкам благодаря королеве Марии, жене Людовика XV, и другим знатным дамам, которые уделяли много внимания своим любимицам. Кошек хоронили и в их честь выбивали медали. Бесчисленные картины французских дам изображают их в компании кошек. Также в XVIII веке остановилось преследование ведьм и кошек в Англии».¹⁵

---

Но в целом негативное восприятие кошек сохранится до восемнадцатого века. Академик Франсуа-Августин Паради де Монкриф (F.A. Paradis de Moncrif, 1687—1770) будет жестоко осмеян за свою книгу «Кошки» (Les Chats), первую крупную работу по данному вопросу (1727), и ему придется отозвать книгу из печати. «Однако, как и многие другие инновации ренессанса, перемены коснулись высших классов и мало затронули массы, которые продолжали преследовать, пытать и убивать животных еще и в 19-ом столетии». — пишет об этом профессор Дональд Энджелс.¹⁵

Сайт города Ипра напоминает нам, что последний раз там живых кошек бросали с колокольни в 1817 году.¹⁶ Впрочем, последствия католических проповедей не искоренить и сегодня. «Итальянская ассоциация по защите животных подтверждает, что ежегодно более 60 000 черных кошек исчезают с Аппенинского полуострова, становясь жертвами поверья, причисляющего их к дьявольским созданиям».¹⁷ Лоренсо Кросе, президент ассоциации, обвинил Церковь в том, что она распространяла мифы об этих животных: „Католическая церковь пропагандировала эту идею в течение многих столетий, и теперь она глубоко внедрена в умы людей. В течение многих столетий черных кошек уничтожали по приказам священников“».¹⁸
 

Последствия Священной Войны

Число человеческих жертв охоты на ведьм неизвестно. Оценки колеблются от 60 тысяч до 9 миллионов. Но мало кто обращает внимание на «косвенные потери личного состава» в этой Священной Войне. Если учесть их, то большие цифры жертв, которые иногда приводят, могут показаться не настолько нелепыми, как на первый взгляд. Классический пример — история с кошками и крысами. Если и сейчас вооруженное всевозможными химикатами человечество никак не может справиться с крысами, то в средние века кошка была единственным союзником человека в этой борьбе. Точнее могла бы быть. Но люди с маниакальным упорством пилили сук, на котором сидели.

Кошки — чемпионы по уничтожению мышей и крыс. Так, кот Таузер, живший при известном заводе по производству виски The Glenturret Distillery в Шотландии до 1987 года, за 24 года отловил их более 25 тысяч, точнее, 28899 мышей, не считая крыс и кроликов, что занесено в книгу рекордов Гиннеса. Но даже это число уступает показателям пятнистой кошке, проживающей на стадионе Уайт-Сити в Лондоне. За шесть лет она поймала более 12480 крыс, что составляет пять-шесть крыс в день. А голодные средневековые кошки — это не изнеженные «кити-кэтами» современные, а настоящая гроза крыс и мышей.

Но инквизиция и простые «сознательные граждане» истязали и убивали ни в чем не повинное «сатанинское отродье» в таких количествах, что кошкам грозило почти полное уничтожение. К XIV веку кошек осталось так мало, что они уже не могли справляться с крысами, переносившими бубонную чуму. Начались эпидемии, в которых, естественно, обвиняли не инквизицию, а прокаженных и евреев (считалось, что причина чумы в том, что они отравляют колодцы). В волне погромов, прокатившейся по Европе, были уничтожены около 200 еврейских общин. Это не помогло. Тогда решили, что уничтожены еще не все зловредные ведьмы и стали сжигать их с еще большим рвением. Вместе с кошками. Крысы расплодились еще больше. Результат известен — от четверти до трети населения Европы погибло от чумы. (Только в самом конце XIX века Александр Йерсен и Луи Пастер своими научными исследованиями вернут кошке ее доброе имя, открыв, что чуму вызывают микробы, а не ведьмы, кошки или евреи). Не умершей от чумы части населения Европы, на тот момент становится не до кошек — оставшееся население, отравленное спорыньей, выделывает коленца в «пляске святого Витта». Кошки начинают размножаться, уменьшается количество крыс и мышей, затихает чума и ...люди с новой силой и с прежним рвением продолжают «дьявольских животных» сжигать. При этом набирает силу поверье, что в чуме виноваты как раз кошки, источающие «зловредные миазмы». Мыши и крысы с радостью наблюдают из своих норок, как обвиняемые в сотрудничестве с ведьмами и дьяволом кошки снова исчезают одна за другой и гибнут от рук благонравных христиан. Хорошее настроение способствует хорошему аппетиту — в начале XVI века крысы почти полностью съедают урожай в Бургундии. Наступает голод, люди опять гибнут. Церковь, как обычно, борется с бедой старым, проверенным методом — вызывает крыс на суд. Процесс в суде Отенского церковного округа, где крыс призвали к ответу, был довольно таки длителен, но урожая не прибавил и медленно угас сам собой, принеся очередные лавры лишь адвокату. Хотя «повестки были составлены по всей форме; во избежание возможных ошибок подсудимые были описаны как мерзкие животные сероватого цвета, живущие в норах»⁴, но адвокату удалось доказать, что крысы не явились на суд, поскольку боялись кошек. Суд признал основательность приведенного аргумента. И так дальше, по заколдованному кругу...

А выжившая часть населения Европы, уставшая безрезультатно (это им казалось, а мы видим, что результат был — сугубо отрицательный для населения) сжигать ведьм и зверей по отдельности, в галлюциногенном угаре придумывает себе нового врага христианства — оборотней. Разворачивается следующая Священная Война: борьба с ликантропией.

 

---

 

---

* или же 7 409 127, или 44 435 633 (Орлов, 1904), или 133 306 688 (епископ Тускульский) — серьезный богословский вопрос был.

1. Рат-Вег, Иштван. История человеческой глупости. М.: Феникс, 1996.
2. Гуревич, А.Я. Словарь средневековой культуры. М., 2003.

3. Evans, E.P. The criminal prosecution and capital punishment of animals. University of California, San Diego, 1906.

4. Фрэзер, Джеймс Джордж. Фольклор в Ветхом Завете. М.: АСТ, 2003

5. Бессонов, Николай. Суды над колдовством. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002.

6. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1998.

7. Стивенс, Джей. Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта. Ультра. Культура, 2003.

8. Фрэзер, Джеймс Джордж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1980.

9. Хофманн, Альберт. ЛСД — мой трудный ребенок. 1980.

10. Mackay, Charles. Memoirs of Extraordinary Popular Delusions and the Madness of Crowds. 1852. pp Bodin, p. 95 Garinet, p. 125; Anti-demon de Serclier, p. 346.

11. Роббинс, Р.Х. Энциклопедия колдовства и демонологии. М.: Локид-Миф, 1996.
12. Lawrence, Elizabeth A. Feline Fortunes: Contrasting Views of Cats in Popular Culture. The Journal of Popular Culture. Volume 36 Issue 3, Pages 623 - 635)

13. Darnton, Robert. The Great Cat Massacre: And Other Episodes in French Cultural History. 1985

14. Davies, Norman. Europe: A History. Oxford University Press, 1996, стр. 543 (http://books.google.com/books?id=jrVW9W9eiYMC)

15. Engels, Donаld. Classical Cats: The Rise and Fall of the Sacred Cat. Routledge, 1999.

16. Ypres and the cat (http://www.ieper.be/ieper_en.aspx?SGREF=13725)

17. Охота на ведьм. (http://www.historicus.ru/123/)

18. Bad luck for black cats in Italy. Telegraph (http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/1561382/Bad-luck-for-black-cats-in-Italy.html)

© Absentis 2004 updated

http://absentis.org/abs/lsd_01_preface.htm