Существует представление об американцах, будто они мало интересуются окружающим миром и проявляют удивительную неосведомленность о других странах. С одной стороны, это привычка видеть в США некий пуп Земли, на который равняется весь мир и где все самое-самое. 

Скрытый текст

А следовательно, об окружающем Америку мире знать нужно лишь только наиболее необходимое или то, что как-то затрагивает интересы их страны. Даже на географических картах мира в США - в отличие от привычных нам - помещают в центре именно Штаты, отчего Россия оказывается разрезанной на две половинки, лежащие по обоим краям карты

С другой стороны - это объясняется тем, что американцы, как правило, больше интересуются своими местными проблемами, касающимися непосредственно их самих, или, если они бизнесмены, - то теми сферами, в которых они ведут свои дела.

Hо есть еще и третья причина. Это - система образования в США, которая дает, с одной стороны, самые общие и порой весьма тривиальные, познания в большинстве областей знания, а с другой - очень скрупулезные и более чем детальные навыки в сфере специализации конкретного человека. Поэтому нередко американцы, проявляющие полную неосведомленность в тех областях, которые у нас знакомы любому школьнику, вдруг выказывают потрясающие познания в какой-то отдельно взятой сфере.

"Что, разве есть две Дакоты?" - так называлась заметка, опубликованная в одном из ведущих американских политических еженедельников несколько лет назад. В ней шла речь об американском после в Сингапуре, который попал на эту должность по чьей-то протекции. На каком-то совещании, касавшемся положения дел в Восточной Азии, он не скрыл своего удивления, узнав, что, оказывается, существуют две Кореи. Журнал вопрошал: доколе попавшие по блату в послы служащие из Южной Дакоты будут представлять Америку за рубежом?

История, конечно, исключительная, но все же весьма показательная, если отбросить уровень чиновника, проявившего свои познания в "мировых делах". И все же...

Но при этом случаются и вещи совсем противоположного свойства.

Как-то я выступал в одном из колледжей перед группой пожилых американцев, считающих, что учиться никогда не поздно, на тему демократии. В паре со мной делилась своими взглядами на этот предмет моя коллега из Австралии. После небольшого выступления каждого из нас было отведено время на вопросы и ответы. Вопросы нам задавали вполне трезвые и резонные. Но больше всего меня поразил вопрос, который кто-то из зала задал австралийке: "Почему ваша страна проводит такую лицемерную политику в отношении Восточного Тимора, захваченного Индонезией?" Журналистка честно призналась, что ей стыдно за политику своего правительства, которое в угоду "великому северному соседу" закрывает глаза на произвол индонезийцев на Тиморе, а после лекции не скрывала своего удивления: "Уж чего-чего, а этого я никак не ожидала: откуда они вообще могли знать о существовании тиморской проблемы?"

Этот вопрос, прозвучавший тогда на лекции, на мой взгляд, весьма красноречиво характеризует те огромные перепады в области познаний в различных сферах, которые демонстрируют жители США.

Мало кто из американцев знает иностранные языки, будучи убежденными, что по-английски должны понимать во всем мире. Исключение составляют разве что жители южных районов Калифорнии и Техаса, где проживает большое число выходцев из Мексики, или имеющие испаноговорящую прислугу. Зато те, кто действительно учил какой-то иностранный язык и работает с ним, знают его прекрасно. Даже если этот язык такой сложный, как русский.

Для многих американцев такие выдающиеся персонажи нашей истории, как Петр I и Иван Грозный обычно сливаются в одну фигуру -- некоего феодального деспота, характеризующего самим своим существом варварство, царившее в России. А при этом мой знакомый профессор-славист из Хемлинского колледжа в Миннесоте Hиколас Хейс, когда я с ним ездил в Углич, сам дополнял мои рассказы подробностями об убийстве царевича Дмитрия и Смутном времени.

Такие вот парадоксальные противоречия в познаниях американцев об окружающем мире как раз-то и отражают специфику системы образования в США. Я не хочу сказать о ней ничего плохого. Если бы она действительно была плохой, США не достигли бы таких результатов в науке и экономике.

Но просто образование там построено несколько не так, как у нас. Оно ориентировано в первую очередь на то, чтобы дать людям глубокие познания в необходимой им сфере, оставляя порой при этом настоящие лакуны в областях, которые у нас обязательно охватываются общим образованием.

Я был в одной из школ Миннеаполиса, и там подростки, несмотря на то что им пришлось общаться с журналистами из десяти стран мира, вполне уверенно держались, могли вовремя и вполне удачно пошутить и с гордостью демонстрировали свои успехи. Hапример, в журнале, который выпускает школа (да-да, школа имеет свой журнал!), я нашел весьма неплохие и вовсе не детские стихи, написанные четырнадцатилетней ученицей Миган Опп. И эта раскованность, самостоятельность, я бы даже сказал, взрослость в поведении и рассуждениях, и та возможность концентрироваться на тех предметах и сферах, к которым ученик проявляет наивысший интерес и имеет наибольшие склонности, что выливается в виде порой незаурядных достижений некоторых учеников, является прекрасной иллюстрацией системы образования США, начиная со школьной скамьи.

Начетничество и запоминание голых фактов в американских школах и колледжах не в чести. На семестр преподаватель дает учащимся список литературы, которую им предстоит самостоятельно изучить. А потом, выбрав то, что им покажется наиболее интересным, они самостоятельно должны проанализировать и написать сочинение или сделать доклад. В книжном магазине при любом американском колледже или университете есть секция, где дают "напрокат" литературу, изданную дешевым ротапринтным способом. И учащихся в первую очередь, ориентируют не на то, чтобы вызубрить материал программы, а на то, чтобы научиться самостоятельно мыслить и делать выводы.

Набор предметов учащиеся определяют сами, как и свою специализацию, на год и на весь период обучения. Главное, чтобы у них был набор из каких-то обязательных предметов. При этом, имея допустим, общую специализацию в области бизнеса и управления, на каком-то курсе может быть уклон в сторону иностранного языка или философии. И если общий курс -- это, как правило, обзорные лекции по тому или иному предмету, то специализация -- кропотливое изучение источников и литературы, семинары, сочинения и доклады.

В Макалестер-колледже в Сент-Поле я познакомился с двадцатилетней студенткой Лизой, которая, узнав, что я из России, спросила меня, что я думаю о воззрениях русского философа Трубецкого.

Я немало удивился, услышав от нее это имя, и поинтересовался, почему ее занимает именно Трубецкой и, главное, который из членов этой известной и знатной фамилии.

Оказалось, что Лиза вообще-то учится на управленца в сфере бизнеса, но в этом семестре выбрала своей специализацией философию. Профессор - среди прочей литературы - и порекомендовал почитать ей труды Трубецкого.

Я честно признался, что, мол, каюсь, с наследием Трубецкого не знаком, но, если она мне даст его почитать, я с удовольствием поделюсь с ней своим мнением о сем ученом муже.

Когда она принесла мне потом книгу (именно вот такой ротапринтный сборник), я увидел, что Лиза имела в виду Евгения Трубецкого, русского эмигранта, действительно любопытного философа, наследие которого, увы, в России мало известно, ибо публиковался он до недавнего времени только на Западе. Тем более мне было небезынтересно прочитать пару включенных в сборник его статей, написанных в 20 годы.

Но больше всего мне было любопытно читать пометки, которые оставила Лиза на полях работ русского эмигранта-философа, посвященных разбору понятия "цивилизация" и связи русской и украинской культур.

Лиза поистине проштудировала эти непростые тексты, подчеркивала наиболее важные мысли, ставила на полях вопросы, как мне показалось, весьма по существу и, как говорится, в точку.

Позже, когда мы обменивались своими мнениями по поводу прочитанного, я узнал, что эти статьи - все, с чем было предложено познакомиться Лизе по теме русской философии.

Никак не хочу принизить значение личности Евгения Трубецкого и его наследия (и могу даже сожалеть, что у себя на родине он сегодня столь мало известен), но все же после общения с Лизой я не мог отделаться от такой мысли. Закончив колледж, девушка не будет ничего и ведать о воззрениях Бердяева и Соловьева, Толстого и Чернышевского (как бы к последнему не относиться), зато будет докой в области философских взглядов Трубецкого. И при всем при этом будет работать в какой-нибудь фирме, не имеющей никакого отношения к философии.

На рассказе о своей знакомой студентке я так подробно остановился потому, что он весьма типичен для Америки. Такой подход к учебе - это не плохо и не хорошо. Просто он такой, какой есть.

И, возможно, в условиях Америки он наиболее плодотворный. Человек получает прежде всего навыки самостоятельного мышления, учится думать, анализировать. Общее образование по специальности позволяет ему занять какое-то место на службе, а специализация -- проявить себя в нужное время в нужном месте. Не случайно, среди американцев, работающих сегодня в представительствах западных компаний в Москве, немало русистов, имеющих и специализацию в менеджменте. Казалось бы, странное сочетание. Но когда в какой-то фирме открывались вакансии в московских офисах, именно они были на них первейшими кандидатами.

Поэтому избитый стереотип - дескать, американцы ограниченные и ничего, кроме своей Америки не знают не всегда работает. Они знают, но немного по-другому, нежели, чем привыкли мы.

А вот еще пример. Помню, как-то в годы перестройки я общался с одной молодой и очаровательной женщиной из Америки. Среди моих вопросов вежливости, естественно был и такой: "А вы в первый раз в нашей стране?" "Нет, -- ответила казавшаяся тогда мне безумно обаятельной американка, - я уже была в Таллине, Риге, Тбилиси, Баку..." И далее шло довольно долгое перечисление городов и весей Советского Союза, где она уже успела побывать. "А, значит, у вас богатый русский опыт", - понимающе закивал головой я, используя специально слово "русский", ибо знал, что "западники" все советское все равно именуют "русским". "Нет-нет, -- запротестовала американка. -- У меня богатый русский, эстонский, латышский, грузинский..." И она пошла перечислять "свой опыт", но мне она уже почему-то не казалась такой обаятельной, и я думал: "Вот зануда".

Это, наверное, была какая-то бизнесменша, сказал мне один знакомый американский журналист, когда я пересказал ему эту историю. Это, мол, так для них типично -- проявить свое пристрастие к точности.

В общем, не стоит подходить ко всем с общей меркой. И не удивляйтесь, когда один из двух американцев с примерно одинаковым образованием и социальным положением на вопрос о том, что такое Москва, ответит, что это городок в его родном штате Айдахо (и действительно, есть такой!), а другой на прекрасном русском начнет с легкостью цитировать: "Москва! Как много в этом звуке..."